Мама (читает предисловие к «78»): Я не понимаю, это что, всё всерьёз? Карты Таро, Алистер Кроули... Сейчас вообще пишут книги без украшательств? Кому-то, наверное, вся эта символика близка и понятна. А что делать человеку, который слово «аркан» в данном значении узнал только что? Как мне читать эту гадательную книгу? Я буду искать какие-то несуществующие аллюзии, волноваться, что они не находятся, короче говоря, пытаться выдавить сорок капель...
Я: Из пустой бутылки в тёмной комнате. Мне кажется, уместнее всего отфильтровывать авторские предисловия и рассматривать эти рассказы как современную массовую прозу. Массовую не в смысле рассчитанную на массового читателя, а дающую срез умонастроений большого количества не чуждых творчеству людей.
— Вот именно, не рассчитанную на массового читателя. А не читать предисловия тоже, боюсь, не поможет. Вот открываю я рассказ, хороший рассказ, наверное, но он находится в разделе «Королева жезлов». Это же не просто так? Что за королева? Почему в ней больше смысла, чем в пиковой даме с тайной недоброжелательностью? Кстати, а тут у нас что за книги?
— Жизнеописание Карла XII и «Сердце пармы».
— «Сердце пармы»? Ага, шаманы-смертники на боевых лосях идут в бой сквозь кровавый морок. Интересный выбор.
— Я тоже обычно читаю аннотации перед покупкой книг. Если бы Иванов не победил с хорошим счётом в опросе о качественной современной литературе, я бы этот роман не купил. Но тут отступать было нельзя.
— Ну и как, понравилось?
— Если без иронии, к Иванову у меня серьёзные претензии. Освоение Перми, совпавшее с периодом централизации России — само по себе чрезвычайно интересная тема. Неужели Иванову не хватило материала для написания захватывающей книги? Нет, зачем-то понадобилось вводить в повествование тёмные силы, придумывать колдовские козни, населять леса и болота неиллюзорной нечистью. Что много мистики, это полбеды, просто её наличие обесценивает все остальные, хм, сюжетные линии.
— У меня к Иванову ещё более серьёзная претензия: он выпендривается. На первой же странице начинается всепобеждающая этнография, плюс полтора килограмма неизвестных слов и понятий, которые он, так и быть, растолкует через десять-двадцать глав. А для тебя, наверное, не секрет, что одно из основных предназначений художественной книги — плавно переводить читателя из бодрого состояния в предсонное.
— За чем же дело стало? У нас куча таких книг на любой полке. Вот, «Путешествие на Сахалин», сентиментальные повести, Сервантес... О! «Падение Парижа».
— «Падение Парижа» навевает не сон, а скуку. Существенная разница, между прочим.
— Ну тогда «Горе от ума». Только реплики Чацкого длиннее шести строк нужно пропускать, кстати о скуке.
— Охота тебе смеяться? Дай-ка «Театр».
Я: Из пустой бутылки в тёмной комнате. Мне кажется, уместнее всего отфильтровывать авторские предисловия и рассматривать эти рассказы как современную массовую прозу. Массовую не в смысле рассчитанную на массового читателя, а дающую срез умонастроений большого количества не чуждых творчеству людей.
— Вот именно, не рассчитанную на массового читателя. А не читать предисловия тоже, боюсь, не поможет. Вот открываю я рассказ, хороший рассказ, наверное, но он находится в разделе «Королева жезлов». Это же не просто так? Что за королева? Почему в ней больше смысла, чем в пиковой даме с тайной недоброжелательностью? Кстати, а тут у нас что за книги?
— Жизнеописание Карла XII и «Сердце пармы».
— «Сердце пармы»? Ага, шаманы-смертники на боевых лосях идут в бой сквозь кровавый морок. Интересный выбор.
— Я тоже обычно читаю аннотации перед покупкой книг. Если бы Иванов не победил с хорошим счётом в опросе о качественной современной литературе, я бы этот роман не купил. Но тут отступать было нельзя.
— Ну и как, понравилось?
— Если без иронии, к Иванову у меня серьёзные претензии. Освоение Перми, совпавшее с периодом централизации России — само по себе чрезвычайно интересная тема. Неужели Иванову не хватило материала для написания захватывающей книги? Нет, зачем-то понадобилось вводить в повествование тёмные силы, придумывать колдовские козни, населять леса и болота неиллюзорной нечистью. Что много мистики, это полбеды, просто её наличие обесценивает все остальные, хм, сюжетные линии.
— У меня к Иванову ещё более серьёзная претензия: он выпендривается. На первой же странице начинается всепобеждающая этнография, плюс полтора килограмма неизвестных слов и понятий, которые он, так и быть, растолкует через десять-двадцать глав. А для тебя, наверное, не секрет, что одно из основных предназначений художественной книги — плавно переводить читателя из бодрого состояния в предсонное.
— За чем же дело стало? У нас куча таких книг на любой полке. Вот, «Путешествие на Сахалин», сентиментальные повести, Сервантес... О! «Падение Парижа».
— «Падение Парижа» навевает не сон, а скуку. Существенная разница, между прочим.
— Ну тогда «Горе от ума». Только реплики Чацкого длиннее шести строк нужно пропускать, кстати о скуке.
— Охота тебе смеяться? Дай-ка «Театр».
